Как отпраздновать День Смеха в школе? Организовать веселый праздник помогут представленные ниже прикольные сценки.
Прикольные сценки для школьников на два человека ко Дню Смеха
Учитель: Петров, ты с трудом считаешь до десяти. Ума не приложу, кем ты сможешь стать?
Ученик Петров: Судьёй по боксу, Марь Иванна!
Учитель: Решать задачу к доске идёт ... Трушкин.
Ученик Трушкин выходит к доске.
Учитель: Слушай внимательно условие задачи. Папа купил 1 килограмм конфет, и мама - ещё 2 килограмма. Сколько ...
Ученик Трушкин направляется к двери.
Учитель: Трушкин, ты куда?!
Ученик Трушкин: Домой побежал, конфеты есть!
Учитель: Петров, неси сюда дневник. Поставлю в него твою вчерашнюю двойку.
Ученик Петров: У меня его нет.
Учитель: А где же он?
Ученик Петров: А я его Витьке отдал - родителей попугать!
Учитель: Васечкин, если у тебя есть десять рублей, и ты попросишь у брата ещё десять рублей, сколько у тебя будет денег?
Ученик Васечкин: Десять рублей.
Учитель: Да ты просто не знаешь математики!
Ученик Васечкин: Нет, это вы не знаете моего брата!
Учитель: Сидоров, ответь пожалуйста, сколько будет трижды семь?
Ученик Сидоров: Марья Ивановна, отвечать на ваш вопрос я буду только в присутствии своего адвоката!
Учитель: Почему, Иванов, уроки за тебя всегда делает отец?
Ученик Иванов: А у мамы нет свободного времени!
Учитель: Теперь решите самостоятельно задачу номер 125.
Ученики принимаются за дело.
Учитель: Смирнов! Ты почему списываешь у Терентьева?
Ученик Смирнов: Нет, Марь Иванна, это он у меня списывает, а я просто проверяю - правильно ли он это сделал!
Учитель: Ребята, кто такой Архимед? Отвечай, Щербинина.
Ученица Щербинина: Это математический грек.
Сценка на внимание ко Дню Меха "Внимание, Внимание!"
Играют 2-3 человека. Ведущий объявляет условия конкурса:
Расскажу я вам рассказ в полтора десятка фраз.
Лишь скажу я цифру 3, — приз немедленно бери.
Читается следующий текст:
Однажды щуку мы поймали,
распотрошили, а внутри
рыбешек мелких увидали,
и не одну, а целых …семь.
Когда стихи запомнить хочешь,
их не зубри до поздней ночи.
Возьми и на ночь повтори
разок — другой, а лучше … 10.
Мечтает парень закаленный
стать олимпийским чемпионом.
Смотри, на старте не хитри,
а жди команду: раз, два, марш!
Однажды поезд на вокзале
мне 3 часа пришлось прождать… (если не успевают взять приз,
его забирает ведущий и заканчивает)
Ну что ж, друзья, вы приз не брали,
когда была возможность брать.
Веселая сценка на уроке математики - ко Дню Смеха
Учитель:
Ну что, Петров? Что же мне с тобой делать? Петров:
А что? Учитель:
Весь год ты ничего не делал, ничего не учил. Что тебе ставить в ведомости, прямо
не знаю. Петров
(угрюмо глядя в пол): Я, Иван Иваныч, научным трудом занимался. Учитель:
Да что ты? Каким же? Петров:
Я решил, что вся математика наша неверна и ... доказал это! Учитель:
Ну и как же, товарищ Великий Петров, вы этого добились? Петров:
А-а, что там говорить, Иван Иваныч! Я же не виноват, что Пифагор ошибался и этот
... Архимед! Учитель:
Архимед? Петров:
И он тоже, Ведь говорили, что три равно только трём. Учитель:
А чему же ещё? Петров
(торжественно): Это неверно! Я доказал, что три равно семи! Учитель:
Как это? Петров:
А вот, смотрите: 15 -15 = 0. Верно? Учитель:
Верно. Петров:
35 - 35 =0 - тоже верно. Значит, 15-15 = 35-35. Верно? Учитель:
Верно. Петров:
Выносим общие множители: 3(5-5) = 7(5-5). Верно? Учитель:
Точно. Петров:
Хе-хе! (5-5) = (5-5). Это тоже верно! Учитель:
Да. Петров:
Тогда всё вверх дном: 3 = 7! Учитель:
Ага! Так, Петров, дожили. Петров:
Я не хотел, Иван Иваныч. Но против науки ... не погрешишь! Учитель:
Понятно. Смотри: 20-20 = 0. Верно? Петров:
Точно! Учитель:
8-8 = 0 - тоже верно. Тогда 20-20 = 8-8. Тоже верно? Петров:
Точно, Иван Иваныч, точно. Учитель:
Выносим общие множители: 5(4-4) = 2(4-4). Верно? Петров:
Верно! Учитель:
Тогда всё, Петров, ставлю тебе «2»! Петров:
За что, Иван Иваныч? Учитель: А ты не расстраивайся, Петров, ведь если мы разделим обе части равенства на
(4-4), то 2=5. Так ты делал? Петров: Ну, допустим. Учитель:
Вот я и ставлю «2», не всё ли равно. А? Петров:
Нет, не всё равно, Иван Иваныч, «5» лучше. Учитель:
Возможно, лучше, Петров, но пока ты этого не докажешь, у тебя будет двойка за
год, равная, по-твоему, пятёрке! Ребята, помогите Петрову.
*************************************************** Темными вечерами, после ужина, хожу иногда в бараки- что-то рассказываю, что-то вспоминаю — о пятилетке, стройках прежних, новых, будущих. О Хибинах, где носилась с гор на лыжах, о Кавказе, театре, музыке. Бараки в тайге в полутора километрах от дома.
Встречают меня по-разному — хмуро, приветливо, равнодушно. В железную печку подбрасывают дров, печка гудит, пламенеет и дергается от жара. Потом все оживляются, с полатей падают вопросы один за' одним, и все — о «жизни вообще».., И глаза не на меня смотрят, а куда-то в свою жизнь, прошлую ли, будущую ли. Чуть ли не все конфликты человеческих судеб должна я пересудить. Каждый прошел по жизни какой-то своей тропой.
Часов в десять староста барака зычным голосом командует:
— Петров, Сидоров — провожать!
Идем так — я в середине, по бокам «телохранители». Никогда ни о чем не расспрашиваю их, но почти всегда они рассказывают. Один сидел за грабеж с убийством, другой за кражу со взломом. Полтора километра пути — много лет жизни. У дверей дома провожатые отступают на шаг, церемонно раскланиваются.
Пазо ждет меня и не ложится. Стива поднимает с подушки заспанное лицо и тянет нарочито фальшивым голосом: |
— Они вас проиграют когда-нибудь в ка-а-рты, девушка, вот увидите, а-ах, а-ах...
На вечный зов
Снежный склон долины сверкает на морозе. Из-под снега торчат щеткой прутики багульника. Багульник пахнет пряно и резко. Сказочный кустарничек стоит, покачиваясь под холодным ветром, голые коричневые прутики вразброд, и не подумаешь, что, сорви их и поставь дома в воду, расцветут они нежными сиреневыми цветами.
Здесь одна из тех речек, что сильно раздосадовали когда-то строителей необычным своим свойством — промерзать насквозь
Вспарывая пушистый снег, я скольжу на бурках по склону к реке и вступаю на лед, звенящий хрустальным звоном: по льду в белых вихрях летят ледяные осколки. На изгибах реки и под берегами глубокие сугробы. Поверхность реки то заснежена, то оголена, но везде светла. Коротенькой пешней пробиваю лед. Подо льдом гулкая пустота. Обкалываю пролом пошире, спускаюсь в реку «этажом» ниже, на второй от верха слой льда. Проламываю и его, еще на один «этаж» опускаюсь и наконец стою на сухом русле.
Осенью в реке высоко шла вода, потом река покрылась льдом, но крадучись, незаметно вода стала из-подо льда уходить — далеко где-то ждал и настойчиво звал ее океан. Но мороз знал ее хитрости! Он следил за ней недремлющим оком и, не церемонясь, хватал ее. Однако беглянку не удержать! Она оставляла в его жестких руках свою ледяную «кожу», как ящерица оставляет хвост.
Приток воды становился меньше, промерзшие берега не восстанавливали ее убыль. Вода стремилась на вечный зов и защищала себя от мороза одним ледяным потолком, потом двумя, а затем, пытаясь перехитрить деспота, спускалась в глубь наносов, чтобы добраться через пески и гравий дна если не к океану, то хотя бы до ближайшей речки и передать ей кроху своей плоти. Такой «инстинкт продолжения рода» — извечный закон всего живого! А что на свете живее воды?
Между ледяными этажами теплее, чем снаружи, но и там порхают ледяные сквознячки от пролома к пролому — лед проваливается от своей тяжести, под медведем или лосем — сохатый в кровь обдирает ноги и оставляет на льду красные рябинки.
Тени птиц скользят в прозрачных стеклянных коридорах. По коридорам бесшумно шныряет мелкое зверье, спасаясь от преследователей. Из одного этажа в другой, сверху вниз, снизу вверх, вдоль по межледному простору. Скользят куницы, летит- плывет, сливаясь со снегом, горностай, прыгают и притаиваются под берегами, пережидая опасность, белки. Надежное и дразнящее преследователей убежище — видит око, да зуб неймет!
Сажусь на корточки на самом дне. Сквозняки подледья при- носях нежное стокатто вертящихся льдинок и снега. Иногда все замирает, будто подчиняясь невидимому дирижеру,— пауза. Потом снова тонкое пение...
Трудно воде зимой — холод сверху, с боков, под тоненькой подстилкой гравия и песка — вечная мерзлота.
|
