 Пасхальный утренник для православной школы из сборника "Наши праздники" монахини Игнатии (Низовой Галины Юрьевны). Трогательная грустная, но вместе с тем и радостная история. Ведь Христос Воскрес!
Участники постановки:
Ведущая, учитель Православной школы,
Жаворонок, мальчик 11-12 лет,
Две Пчелки — мальчик и девочка 10 лет,
Татьяна, 12 лет,
Мария, 12 лет,
Катя, 9 лет,
Лена, 9 лет,
Два мальчика, 9 лет,
Две мамы (родители детей),
Четыре чтеца (ученики Православной школы),
Восемь человек для "Радуги".
Декорации:
Сцена изображает утро, цветущий луг: декорации деревьев, цветов, можно изобразить речку из расстеленной ткани.
Ведущая:
В день Пасхи, радостно играя,
Высоко жавронок взлетел.
И в синем небе, исчезая,
Песнь Воскресения запел.
И песнь ту долго повторяли
И степь, и холм, и темный лес,
Проснись, зима, они вещали,—
Проснись: твой Царь, твой Бог воскрес.
Проснитесь горы, долы, реки,
Хвалите Господа с небес,
Побеждена Им смерть во веки.
Проснись и ты, зеленый лес.
Подснежник, ландыш серебристый, Фиалка, —
Зацветите вновь, И воссылайте гимн душистый
Тому, чья заповедь — любовь. (кн. Горчаков)
На поляну вылетает Жаворонок и две Пчелки.
Первая Пчелка:
Скажи нам, пичуга, откуда все это берется,
Что в мире является нашим глазам:
И эти деревья, и речка, что быстро так вьется,
И эти плоды и цветы по лугам,
И птицы, и рыбы под влагой серебряной пруда,
И все, что стремится, живет и цветет,—
Откуда все это берется, скажи нам, откуда?
Жаворонок:
Все это от Бога, все это от Бога идет!
В начале было Слово,
И Слово было Бог,
И в Боге было слово.
Лишь Он, Предвечный, мог
Вселенной дать начало
И Словом оживить,
Все то, что зародилось,
И все, что стало быть,
И ночь Его сиянья
Не в силах омрачить. (К. Львов)
Вторая Пчелка:
Сегодня день какой-то необычный,
Играет солнце и поют цветы.
Что у людей за повод веселиться,
Нам объясни-ка поскорее ты!
Жаворонок:
Летая повсюду, я слышал,
Как мама учила дитя.
Рассказ этот, коли так вышло,
Я вам повторю не шутя:
На сцене появляются мама и дитя. Они одеты в костюмы прошлого века.
Дитя:
Ах, маменька, могу ли я
Когда-нибудь увидеть Бога
Среди Небесного Чертога?
Мама:
Но разве ты, душа моя,
Его не видишь беспрерывно
Во всем, что вкруг тебя живет:
В полете пчелки, в плеске вод,
В цветке, во всей природе дивной,
Когда вставая иль ложась,
Сложивши ручки, ты читаешь
Свою молитву, всякий раз
Тогда у Бога ты бываешь,
Ты видишь Господа...
Дитя:
— Но я
Желал бы, маменька, глазами
Его увидеть там, над нами,
Где рай, где бабушка моя.
Там, няня говорит, в сияньи,
В великолепном одеяньи,
В венце, на троне золотом
Непостижимый пребывает.
Простерт хор Ангелов кругом,
И в гимнах Бога восхваляет.
Вот там бы я когда-нибудь
Желал на Господа взглянуть!
Мама:
Мой сын, будь чист и добр душою,
Тогда увидишь ты Его
Не под одеждою земною,
О, нет, прекраснее того,
Каким ты мне Его представил!
Он - Дух. Его престол — весь мир,
Которым Он любовь прославил,
Где вызвал жизнь на чудный пир!
Первая Пчелка:
Пир жизни этой ощущая,
Я все равно не понимаю:
Ну отчего же это так,
Какой к тому особый знак?
Жаворонок:
Тогда рассказ Татьяны слушай,
Я в нем ни слова не нарушу!
Татьяна:
Давно прошел февраль,
А с ним и Сретенье,
Сугробы, кажется, с шипеньем тают.
Окно открыли для проветриванья:
Уборка в доме, идет Страстная!
Почти все вымыто, вся грязь отстирана,
Вот-вот из печки кулич появится!
Какая бабушка сегодня мирная, и тоже чистая
Ведь завтра - Пятница!
В лукошке яйца, как Крови капельки,
Что на Кресте Им Священном пролиты...
И Пасхи хочется, как летом радуги!
Приди ж, Воскресший, и в наши комнаты!
Вторая Пчелка:
Я тоже слышал о Кресте
И о Спасителе-Христе...
Жаворонок:
Послушайте! О том, наверно,
Сейчас толкуют Катя с Леной!
Катя:
Любовью к ближним пламенея,
Народ смиренью Он учил,
И все законы Моисея
Любви закону подчинил.
Не терпит гнева Он, ни мщенья,
Он проповедует прощенье.
Лена:
Велит за зло платить добром.
Есть неземная сила в Нем:
Слепым Он возвращает зренье,
Дарит и крепость и движенье
Тому, кто был и слаб, и хром.
Катя:
Ему признания не надо,
Сердец мышленъе отперто,
Его пытающего взгляда
Еще не выдержал никто.
Лена:
Целя недуг, врачуя муку,
Везде Спасителем Он был,
И всем простер благую руку
И никого не осудил.(А.Толтой)
Первая Пчелка:
Так почему ж Любовь — на Крест?
И горы не сорвались с мест?
Жаворонок:
Другая мама и другой сынок
Мне дали о святой любви урок.
Ведущая:
Ветер ревет, непогода рвет ставни,
Холод и мрак над землей.
Кажется, мир только здесь и оставлен,—
В комнате этой одной.
Лампа бросает на шьющую блики:
Латки - дыра на дыре!
Сын ее маленький с ангельским ликом
Словно забыл об игре.
Кротко лампада в углу пред Распятьем
Нежной рукой зажжена.
В муках Простершему миру объятья
Лик озаряет она.
Мальчик задумчив, забыл об игрушках,
Взор ко Кресту устремлен.
Душу невинную учится слушать,
Сердце познать хочет он.
К матери вдруг обращается мальчик,
Чтобы задать ей вопрос.
Вверх поднимается маленький пальчик:
Мальчик:
— Мамочка, это Христос?
Мама:
— Да, мой голубчик!
Мальчик: Он распят? Что значит
Распят, я все не пойму?!
Ведущая:
Мать, не заметив того, что уж плачет,
Ручки простерла ему...
Мама:
Руки Христу обе так растянули,
Гвозди лежали у ног,
И, потонув в шуме, топоте, гуле,
Стукал большой молоток.
Ноги Его,— вон, смотри,— приложили
Вместе к подножью Креста.
Подняли Крест те, неверные Силе,
Силе, что верным свята!
Ведущая:
Тело Христа на гвоздях над землею
Так и осталось висеть!
Мальчик, за Бога душою болея,
Словно увидел ту смерть.
Мальчик: Мама, скажи, ведь Ему было больно,
До крови?
Ведущая:
(Мальчик спросил)
Мальчик:
Он ведь,— я слышал,—
Страдалец невольный,
Где Он набрал столько сил?
Мама:
Очень Ему было больно, сыночек,
Только Христос был не злой.
Он был хороший, Он добрый был очень,
Он был Сын Божий Святой.
С Неба был послан Он к людям жестоким
Правду Свою рассказать.
Он не учил их, что око за око,
Он не учил делать зла!
К грешникам шел Он, преступным и бедным
Скорбных сердца утешать.
Тяжкие немощи, язвы, болезни
Знал Он, к несчастным спеша!
Но ненавистен Христос был для скрытных,
Хитрых и злых гордецов:
С Ним заодно, если б знал это, был ты,
Если б их видел в лицо!
Долго враги Его всюду искали,
Полные злобы глухой.
И, наконец вот, убили, распяли,
Казнью ужасной такой!
Мальчик:
— Мамочка, что же им было, проклятым?
Ведущая:
(мальчик в волненье спросил)
Мальчик:
Я бы их всех, в смерти той виноватых,—
Всех бы гвоздями прибил!
Ведущая:
Щечки ребенка покрылись румянцем,
Гневом блеснули глаза.
Щечки, привыкшие только смеяться,
Вмиг оросила слеза.
Мать улыбнулась.
Мама:
Напрасно, мой милый,
С ними бы так поступил!
Злом ты за ненависть их заплатил бы,—
Это Господь запретил!
Злобных врагов Он любить заповедал,
Так же, как ближних своих,
Как светит солнышко Божие летом
Равно на добрых и злых.
Мог Себе в помощь Христос бы довольно
Ангелов Божьих собрать,
Если б за нас, за людей добровольно
Он не хотел пострадать.
Даже в тот миг, как из рук пригвожденных
Чистая Кровь полилась,—
Только молитва о нас, о рожденных,
С уст Его к Небу неслась.
Эти слова всепрощенья и славы
В сердце положим, вторя: —
Отче, прости им, они ведь не знают,
Что беззаконно творят!
Если кто любит Христа, если хочет
В жизни идти вслед за Ним,—
Должен учиться людей любить очень
Сердцем незлобным своим!
Ведущая:
Мать, крестя мальчика, думала: - Боже! Дай ему силы Своей!
Мальчик:
— Мамочка!
Ведущая:
(Мальчик промолвил)
Мальчик:
—Я тоже Буду любить всех людей!
Первая пчелка:
— Какой трагический мы слышали рассказ!
Вторая пчелка:
— Но на душе так празднично у нас!
Жаворонок:
Я слышал вот что: радость до Небес,
О том, что Бог распятый вновь воскрес.
Об этом рассказала мне Мария,
Что в сердце носит Магдалины имя.
Мария:
Солнце плыло из-за утренней зари,
Мироносицы ко Гробу тихо шли
Скорбь овеяла их облаком седым:
Кто у Гроба тяжкий камень сдвинет им?
Ароматы держат в трепетных руках,
Выплывает солнце в медленных лучах,
Озаряет солнце темный низкий вход.
Камня нет. Отвален камень. Ангел ждет.
Ангел белый над гробницей Божьей встал,
Мироносицам испуганным сказал: Не ищите Иисуса: Он воскрес,
Он на Небе и опять сойдет с Небес.
Тихий ужас, сладкий трепет и восторг
Вестник чуда из сердец всех жен исторг.
Лобызают ткани праздные пелен.
Солнце встало. В небе светлый вечный звон... (С. Городецкий.)
Вторая Пчелка:
Я, Жаворонок, хочу спросить о главном,
О том, что слышал в Школе Православной,
Там говорили дети на занятьях,
Что недоступно моему понятью:
Как можно вновь прожить все наяву,
Ведь я-то в дне сегодняшнем живу!
Первый ученик:
Свечное качается пламя,
От ветра рукою хранимо,
Спаситель, ведь Ты идешь с нами,
А дьявол пускай идет мимо!
С Тобой разделили Трапезу,
Очистились Телом и Кровью,
Пролив покаянные слезы,
И вот, мы идем за Тобою.
Второй ученик:
Мы видели жадность Иуды,
Мы были с тобой у Пилата,
Надеялись, верили в чудо,
Но то, что случается,— Свято.
Законом толпы управляем,
Ты бит заушен и заплеван,
Мученьем, потерянным раем
Заплатят Твои прокуроры.
Третий ученик:
Не в силах сквозь времени толщу
В былые вмешаться событья,—
Тебе предлагается оцет
На Лобном,— мы тоже там были...
Умащен, обвит пеленами,
И в каменный гроб отнесен Ты...
А утром припши мы с женами
И славим Твое Воскресенье!
Четвертый ученик:
Спаситель, великая радость,
Что Пасху Священную дал Ты,
Пускай никогда не погаснет
В душе тот Огонь Благодатный!
...Свечное качается пламя,
И ширится, льется рекою,
Ты с нами, Спаситель, Ты с нами,
С Тобою и мы, мы с Тобою.
Жаворонок:
Я слышал, как пастырь учил детвору,
И вам я, ребята, сказав, не совру,
Его я слова передам без изъяну,
И сам я словам его следовать стану!
Ведущая:
Что плакать, о друг мой, ты слезы отри,
На тихую пристань теперь посмотри.
Пусть ветер бушует, пусть море кипит,
Но в пристани тихой ничто не страшит.
Тут люди спокойны: бедам тут конец,
Которые на море терпит пловец.
А в море житейском, а в жизни земной
Где тихая пристань? Где людям покой?
Вот тихая пристань - святой Божий храм,
Сюда, несомненно, спешить нужно нам.
Здесь в горе и нуждах всегда благодать
Готова нам скорую помощь подать. (Епископ Гермоген Псковский)
Первая Пчелка:
Теперь нам все становится понятно:
И отчего теперь земля нарядна,
И почему душа поет, ликуя,
Вторая Пчелка:
Друг друга троекратно поцелуем,
И мир наполним радостным известьем:
Ликуй, земля, ликуй!
Все участники:
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
На сцене появляется "Радуга ": Один участник держит в руках шест, на который прикреплен глобус, над ним - буквы "X" и "В". Глобус украшен цветами, под ним прикреплены семь лент разного цвета, символизирующих радугу. Ленты держат в руках семь учеников Православной Школы. "Радуга " поворачивается три раза вокруг своей оси, каждый раз возглашается "Христос Воскресе! "
Первая Пчелка:
Летая за Божественным нектаром,
Мы с братом не теряли время даром:
На славу Божью потрудились, вот,—
Собрали мы для вас духовный мед!
Пчелки из "бочонка " раздают всем присутствующим изречения святых отцов, оформленные также на " бочоночках с медом".
Источник: http://romanov-murman.narod.ru/detki/raznoe/scenki/Hristos_Voskrese.htm
*******************
Многое понял Матей в тот солнечный осенний день. И после всего, что почувствовал и понял, его невзгоды показались ему мелкими и пустячными.
Мастер Андрон ругает его, да и в наборном не все ладно: за что ни возьмется — все выходит шиворот-навыворот. Смотать бы удочки, пока еще не сел в лужу. Долго мучили его эти мысли, но
теперь чем больше не ладились у него дела, тем усерднее набрасывался он на них.
А сегодня прямо с утра набедокурил. Придет Ардельман — за голову схватится и будет проклинать тот час, когда решился взять его в ученики. А ведь человек ясно сказал ему:
— Видишь эту гранку, перетянутую шпагатом?
— Вижу.
— Мне надо сходить в управление, а ты, как придешь утром, аккуратно разбери набор и положи каждую буквочку на свое место в кассу, как я тебе показывал: корпус — к корпусу, петит — к петиту. Смотри не спутай шрифты, упаси боже. Ясно?
— Так точно.
Он не перепутал шрифты. Гранки перепутал. Стал разбирать не ту гранку. С нее еще не сделали ни одного оттиска. И как же он не заметил, что на ней не было ни капельки типографской краски? Э, да что говорить! Угробил труд человека — и все. Его бросило в холодный пот. Матей вытер лицо рукой, вымазанной свинцовой пылью, оставив на нем грязные жирные полосы. Девчата у соседнего реала шушукались и пересмеивались. Эх, если бы он умел так ловко набирать, как они, — сразу бы набрал разобранную гранку. Где там! Полчаса пройдет, пока наберет строку в
верстатку, да и та рассыпается, прежде чем он успевает наложить пластинку-упор. Пальцы у него будто деревянные, не то что у других. «Так у всех начинающих, потом привыкнешь. Будь внимательнее и научишься, не горюй», — говорил ему Павел Петрович. Не было еще случая, чтобы он, проходя, не остановился возле него и не дал совета: «Свободнее держи верстатку в руке, а большим пальцем слегка придерживай каждую новую букву. Вот так, правильно». Он поправлял ему пальцы, как малышу, впервые взявшему в руки карандаш. «Да оставьте, Павел Петрович, мало вам хлопот со своими?» — сочувственно говорил ему Ардельман. «А этот чей же — не мой?» — отвечал Павел Петрович, словно радуясь, что на его долю выпало обучать столько неотесанной ребятни. По правде говоря, Ардельман несколько суров с учениками, он не ругает, не оскорбляет их грубым словом, но следит за каждым движением, каждым шагом. Ни на минуту не даст зазеваться. То принеси кассу с петитом, то поставь кассу с нонпарелью, сбегай в печатный, принеси гранки, разбери набор...
|
