Известный писатель Мамин-Сибиряк написал множество поучительных и интересных сказок.

Воробей Воробеич и Ерш Ершович жили в большой дружбе. Каждый день летом Воробей Воробеич прилетал к речке и кричал:
- Эй, брат, здравствуй!.. Как поживаешь?
- Ничего, живем помаленьку, - отвечал Ерш Ершович. - Иди ко мне в гости. У меня, брат, хорошо в глубоких местах... Вода стоит тихо, всякой водяной травки сколько хочешь. Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками, водяными козявками...
- Спасибо, брат! С удовольствием пошел бы я к тебе в гости, да воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу... Я тебя, брат, ягодами буду угощать - у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика. Ты ведь любишь сахар?
- Какой он?
- Белый такой...
- Как у нас гальки в реке?
- Ну вот. А возьмешь в рот - сладко. Твою гальку не съешь. Полетим сейчас на крышу?
- Нет, я не умею летать, да и задыхаюсь на воздухе. Вот лучше на воде поплаваем вместе. Я тебе все покажу...
Воробей Воробеич пробовал заходить в воду, - по колени зайдет, а дальше страшно делается. Так-то и утонуть можно! Напьется Воробей Воробеич светлой речной водицы, а в жаркие дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит перышки - и опять к себе на крышу. Вообще жили они дружно и любили поговорить о разных делах.
- Как это тебе не надоест в воде сидеть? - часто удивлялся Воробей Воробеич. - Мокро в воде, - еще простудишься...
Ерш Ершович удивлялся в свою очередь:
- Как тебе, брат, не надоест летать? Вон как жарко бывает на солнышке: как раз задохнешься. А у меня всегда прохладно. Плавай себе сколько хочешь. Небойсь летом все ко мне в воду лезут купаться... А на крышу кто к тебе пойдет?
- И еще как ходят, брат!.. У меня есть большой приятель - трубочист Яша. Он постоянно в гости ко мне приходит... И веселый такой трубочист, - все песни поет. Чистит трубы, а сам напевает. Да еще присядет на самый конек отдохнуть, достанет хлебца и закусывает, а я крошки подбираю. Душа в душу живем. Я ведь тоже люблю повеселиться.
У друзей и неприятности были почти одинаковые. Например, зима: как зяб бедный Воробей Воробеич! Ух, какие холодные дни бывали! Кажется, вся душа готова вымерзнуть. Нахохлится Воробей Воробеич, подберет под себя ноги да и сидит. Одно только спасенье - забраться куда-нибудь в трубу и немного погреться. Но и тут беда.
Раз Воробей Воробеич чуть-чуть не погиб благодаря своему лучшему другу - трубочисту. Пришел трубочист да как спустит в трубу свою чугунную гирю с помелом, - чуть-чуть голову не проломил Воробью Воробеичу. Выскочил он из трубы весь в саже, хуже трубочиста, и сейчас браниться:
- Ты это что же, Яша, делаешь-то? Ведь этак можно и до смерти убить... - А я почем же знал, что ты в трубе сидишь?
- А будь вперед осторожнее... Если бы я тебя чугунной гирей по голове стукнул, разве это хорошо?
Ершу Ершовичу тоже по зимам приходилось не сладко. Он забирался куда-нибудь поглубже в омут и там дремал по целым дням. И темно, и холодно, и не хочется шевелиться. Изредка он подплывал к проруби, когда звал Воробей Воробеич. Подлетит к проруби воды напиться и крикнет:
- Эй, Ерш Ершович, жив ли ты?
- Жив... - сонным голосом откликается Ерш Ершович. - Только все спать хочется. Вообще скверно. У нас все спят.
- И у нас тоже не лучше, брат! Что делать, приходится терпеть... Ух, какой злой ветер бывает!.. Тут, брат, не заснешь... Я все на одной ножке прыгаю, чтобы согреться. А люди смотрят и говорят: "Посмотрите, какой веселенький воробушек!" Ах, только бы дождаться тепла... Да ты уж опять, брат, спишь?
А летом опять свои неприятности. Раз ястреб версты две гнался за Воробьем Воробеичем, и тот едва успел спрятаться в речной осоке.
- Ох, едва жив ушел! - жаловался он Ершу Ершовичу, едва переводя дух. - Вот разбойник-то!.. Чуть-чуть не сцапал, а там бы поминай как звали.
- Это вроде нашей щуки, - утешал Ерш Ершович. - Я тоже недавно чуть-чуть не попал ей в пасть. Как бросится за мной, точно молния. А я выплыл с другими рыбками и думал, что в воде лежит полено, а как это полено бросится за мной... Для чего только эти щуки водятся? Удивляюсь и не могу понять...
- И я тоже... Знаешь, мне кажется, что ястреб когда-нибудь был щукой, а щука была ястребом. Одним словом, разбойники...

Да, так жили да поживали Воробей Воробеич и Ерш Ершович, зябли по зимам, радовались летом; а веселый трубочист Яша чистил свои трубы и попевал песенки. У каждого свое дело, свои радости и свои огорчения.
Однажды летом трубочист кончил свою работу и пошел к речке смыть с себя сажу. Идет да посвистывает, а тут слышит - страшный шум. Что такое случилось? А над рекой птицы так и вьются: и утки, и гуси, и ласточки, и бекасы, и вороны, и голуби. Все шумят, орут, хохочут - ничего не разберешь. - Эй вы, что случилось? - крикнул трубочист.
- А вот и случилось... - чиликнула бойкая синичка. - Так смешно, так смешно!.. Посмотри, что наш Воробей Воробеич делает... Совсем взбесился.
Синичка засмеялась тоненьким-тоненьким голоском, вильнула хвостиком и взвилась над рекой.
Когда трубочист подошел к реке, Воробей Воробеич так и налетел на него.
А сам страшный такой: клюв раскрыт, глаза горят, все перышки стоят дыбом.
- Эй, Воробей Воробеич, ты это что, брат, шумишь тут? - спросил трубочист.
- Нет, я ему покажу!.. - орал Воробей Воробеич, задыхаясь от ярости. - Он еще не знает, каков я... Я ему покажу, проклятому Ершу Ершовичу! Он будет меня поминать, разбойник...
- Не слушай его! - крикнул трубочисту из воды Ерш Ершович. - Все-то он врет...
- Я вру? - орал Воробей Воробеич. - А кто червяка нашел? Я вру!..
Жирный такой червяк! Я его на берегу выкопал... Сколько трудился... Ну, схватил его и тащу домой, в свое гнездо. У меня семейство - должен я корм носить... Только вспорхнул с червяком над рекоl1;, а проклятый Ерш Ершович, - чтоб его щука проглотила! - как крикнет: "Ястреб!" Я со страху крикнул - червяк упал в воду, а Ерш Ершович его и проглотил... Это называется врать?!.
И ястреба никакого не было...
- Что же, я пошутил, - оправдывался Ерш Ершович. - А червяк действительно был вкусный...
Около Ерша Ершовича собралась всякая рыба: плотва, караси, окуни, малявки, - слушают и смеются. Да, ловко пошутил Ерш Ершович над старым приятелем! И еще смешнее, как Воробей Воробеич вступил в драку с ним. Так и налетает, так и налетает, а взять ничего не может.
- Подавись ты моим червяком! - бранился Воробей Воробеич. - Я другого себе выкопаю... А обидно то, что Ерш Ершович обманул меня и надо мной же еще смеется. А я его к себе на крышу звал... Хорош приятель, нечего сказать! Вот и трубочист Яша то же скажет... Мы с ним тоже дружно живем и даже вместе закусываем иногда: он ест - я крошки подбираю.
- Постойте, братцы, это самое дело нужно рассудить, - заявил трубочист.
- Дайте только мне сначала умыться... Я разберу ваше дело по совести. А ты, Воробей Воробеич, пока немного успокойся...
- Мое дело правое, - что же мне беспокоиться! - орал Воробей Воробеич. - А только я покажу Ершу Ершовичу, как со мной шутки шутить...
Трубочист присел на бережок, положил рядом на камешек узелок со своим обедом, вымыл руки и лицо и проговорил:
- Ну, братцы, теперь будем суд судить... Ты, Ерш Ершович, - рыба, а ты, Воробей Воробеич, - птица. Так я говорю?
- Так! Так!.. - закричали все, и птицы и рыбы.
- Будем говорить дальше! Рыба должна жить в воде, а птица - в воздухе.
Так я говорю? Ну вот... А червяк, например, живет в земле. Хорошо. Теперь смотрите...
Трубочист развернул свой узелок, положил на камень кусок ржаного хлеба, из которого состоял весь его обед, и проговорил:
- Вот смотрите: что это такое? Это - хлеб. Я его заработал, и я его съем; съем и водицей запью. Так? Значит, пообедаю и никого не обижу. Рыба и птица тоже хотят пообедать... У вас, значит, своя пища! Зачем же ссориться?
Воробей Воробеич откопал червячка, значит, он его заработал, и, значит, червяк - его...
- Позвольте, дяденька... - послышался в толпе птиц тоненький голосок. Птицы раздвинулись и пустили вперед Бекасика-песочника, который подошел к самому трубочисту на своих тоненьких ножках.
- Дяденька, это неправда.
- Что неправда?
- Да червячка-то ведь я нашел... Вон спросите уток - они видели. Я его нашел, а Воробей налетел и украл.
Трубочист смутился. Выходило совсем не то.
- Как же это так?.. - бормотал он, собираясь с мыслями. - Эй, Воробей Воробеич, ты это что же, в самом деле, обманываешь?
- Это не я вру, а Бекас врет. Он сговорился вместе с утками...
- Что-то не тово, брат... гм... Да! Конечно, червячок - пустяки; а только вот нехорошо красть. А кто украл, тот должен врать... Так я говорю? Да...
- Верно! Верно!.. - хором крикнули опять все. - А ты все-таки рассуди Ерша Ершовича с Воробьем Воробеичем! Кто у них прав?.. Оба шумели, оба дрались и подняли всех на ноги.
- Кто прав? Ах вы, озорники, Ерш Ершович и Воробей Воробеич!.. Право, озорники. Я обоих вас и накажу для примера... Ну, живо миритесь, сейчас же!
- Верно! - крикнули все хором. - Пусть помирятся...
- А Бекасика-песочника, который трудился, добывая червячка, я накормлю крошками, - решил трубочист. - Все и будут довольны...
- Отлично! - опять крикнули все.
Трубочист уже протянул руку за хлебом, а его и нет.
Пока трубочист рассуждал, Воробей Воробеич успел его стащить.
- Ах, разбойник! Ах, плут! - возмутились все рыбы и все птицы.
И все бросились в погоню за вором. Краюшка была тяжела, и Воробей Воробеич не мог далеко улететь с ней. Его догнали как раз над рекой.
Бросились на вора большие и малые птицы.
Произошла настоящая свалка. Все так и рвут, только крошки летят в реку; а потом и краюшка полетела тоже в реку. Тут уж схватились за нее рыбы. Началась настоящая драка между рыбами и птицами. В крошки растерзали всю краюшку и все крошки съели. Как есть ничего не осталось от краюшки. Когда краюшка была съедена, все опомнились и всем сделалось совестно. Гнались за вором Воробьем да по пути краденую краюшку и съели.
А веселый трубочист Яша сидит на бережку, смотрит и смеется. Уж очень смешно все вышло... Все убежали от него, остался один только Бекасик-песочник.
- А ты что же не летишь за всеми? - спрашивает трубочист.
- И я полетел бы, да ростом мал, дяденька. Как раз большие птицы заклюют...
- Ну, вот так-то лучше будет, Бекасик. Оба остались мы с тобой без обеда. Видно, мало еще поработали...
Пришла Аленушка на бережок, стала спрашивать веселого трубочиста Яшу, что случилось, и тоже смеялась.
- Ах, какие они все глупые, и рыбки и птички! А я бы разделила все - и червячка и краюшку, и никто бы не ссорился. Недавно я разделила четыре яблока... Папа приносит четыре яблока и говорит: "Раздели пополам - мне и Лизе". Я и разделила на три части: одно яблоко дала папе, другое - Лизе, а два взяла себе.

Родился зайчик в лесу и все боялся. Треснет где-нибудь сучок, вспорхнет птица, упадет с дерева ком снега, - у зайчика душа в пятки.
Боялся зайчик день, боялся два, боялся неделю, боялся год; а потом вырос он большой, и вдруг надоело ему бояться.
- Никого я не боюсь! - крикнул он на весь лес. - Вот не боюсь нисколько, и все тут!
Собрались старые зайцы, сбежались маленькие зайчата, приплелись старые зайчихи - все слушают, как хвастается Заяц - длинные уши, косые глаза, короткий хвост, - слушают и своим собственным ушам не верят. Не было еще, чтобы заяц не боялся никого.
- Эй ты, косой глаз, ты и волка не боишься?
- И волка не боюсь, и лисицы, и медведя - никого не боюсь!
Это уж выходило совсем забавно. Хихикнули молодые зайчата, прикрыв мордочки передними лапками, засмеялись добрые старушки зайчихи, улыбнулись даже старые зайцы, побывавшие в лапах у лисы и отведавшие волчьих зубов. Очень уж смешной заяц!.. Ах, какой смешной! И всем вдруг сделалось весело. Начали кувыркаться, прыгать, скакать, перегонять друг друга, точно все с ума сошли. - Да что тут долго говорить! - кричал расхрабрившийся окончательно Заяц. - Ежели мне попадется волк, так я его сам съем...
- Ах, какой смешной Заяц! Ах, какой он глупый!..
Все видят, что и смешной и глупый, и все смеются.
Кричат зайцы про волка, а волк - тут как тут.
Ходил он, ходил в лесу по своим волчьим делам, проголодался и только подумал: "Вот бы хорошо зайчиком закусить!" - как слышит, что где-то совсем близко зайцы кричат и его, серого Волка, поминают.
Сейчас он остановился, понюхал воздух и начал подкрадываться.
Совсем близко подошел волк к разыгравшимся зайцам, слышит, как они над ним смеются, а всех больше - хвастун Заяц - косые глаза, длинные уши, короткий хвост.
"Э, брат, погоди, вот тебя-то я и съем!" - подумал серый Волк и начал выглядывать, который заяц хвастается своей храбростью. А зайцы ничего не видят и веселятся пуще прежнего. Кончилось тем, что хвастун Заяц взобрался на пенек, уселся на задние лапки и заговорил:
- Слушайте вы, трусы! Слушайте и смотрите на меня! Вот я сейчас покажу вам одну штуку. Я... я... я...
Тут язык у хвастуна точно примерз.
Заяц увидел глядевшего на него Волка. Другие не видели, а он видел и не смел дохнуть.
Дальше случилась совсем необыкновенная вещь.
Заяц-хвастун подпрыгнул кверху, точно мячик, и со страху упал прямо на широкий волчий лоб, кубарем прокатился по волчьей спине, перевернулся еще раз в воздухе и потом задал такого стрекача, что, кажется, готов был выскочить из собственной кожи.
Долго бежал несчастный Зайчик, бежал, пока совсем не выбился из сил.
Ему все казалось, что Волк гонится по пятам и вот-вот схватит его своими зубами.
Наконец совсем обессилел бедняга, закрыл глаза и замертво свалился под куст.
А Волк в это время бежал в другую сторону. Когда Заяц упал на него, ему показалось, что кто-то в него выстрелил.
И Волк убежал. Мало ли в лесу других зайцев можно найти, а этот был какой-то бешеный...
Долго не могли прийти в себя остальные зайцы. Кто удрал в кусты, кто спрятался за пенек, кто завалился в ямку.
Наконец надоело всем прятаться, и начали понемногу выглядывать кто похрабрее.
- А ловко напугал Волка наш Заяц! - решили все. - Если бы не он, так не уйти бы нам живыми... Да где же он, наш бесстрашный Заяц?..
Начали искать.
Ходили, ходили, нет нигде храброго Зайца. Уж не съел ли его другой волк? Наконец таки нашли: лежит в ямке под кустиком и еле жив от страха.
- Молодец, косой! - закричали все зайцы в один голос. - Ай да косой!.. Ловко ты напугал старого Волка. Спасибо, брат! А мы думали, что ты хвастаешь.
Храбрый Заяц сразу приободрился. Вылез из своей ямки, встряхнулся, прищурил глаза и проговорил:
- А вы бы как думали! Эх вы, трусы...
С этого дня храбрый Заяц начал сам верить, что действительно никого не боится.
Баю-баю-баю...

Умнее всех
Д.Н. Мамин-Сибиряк

Индюк проснулся, по обыкновению, раньше других, когда еще было темно, разбудил жену и проговорил:

- Ведь я умнее всех? Да?
Индюшка спросонья долго кашляла и потом уже ответила:

- Ах, какой умный... Кхе-кхе!.. Кто же этого не знает? Кхе...
- Нет, ты говори прямо: умнее всех? Просто умных птиц достаточно, а умнее всех - одна, это я.

- Умнее всех... кхе! Всех умнее... Кхе-кхе-кхе!.. - То-то.
Индюк даже немного рассердился и прибавил таким тоном, чтобы слышали другие птицы:

- Знаешь, мне кажется, что меня мало уважают. Да, совсем мало.
- Нет, это тебе так кажется... Кхе-кхе! - успокаивала его Индюшка, начиная поправлять сбившиеся за ночь перышки. - Да, просто кажется... Птицы умнее тебя и не придумать. Кхе-кхе-кхе!

- А Гусак? О, я все понимаю... Положим, он прямо ничего не говорит, а больше все молчит. Но я чувствую, что он молча меня не уважает...
- А ты не обращай на него внимания. Не стоит... кхе! Ведь ты заметил, что Гусак глуповат?

- Кто же этого не видит? У него на лице написано: глупый гусак, и больше ничего. Да... Но Гусак еще ничего, - разве можно сердиться на глупую птицу? А вот Петух, простой самый петух... Что он кричал про меня третьего дня? И еще как кричал - все соседи слышали. Он, кажется, назвал меня даже очень глупым... Что-то в этом роде вообще.

- Ах, какой ты странный! - удивлялась Индюшка. - Разве ты не знаешь, отчего он вообще кричит?

- Ну, отчего?
- Кхе-кхе-кхе... Очень просто, и всем известно. Ты - петух, и он - петух, только он совсем-совсем простой петух, самый обыкновенный петух, а ты - настоящий индейский, заморский петух, - вот он и кричит от зависти. Каждой птице хочется быть индейским петухом... Кхе-кхе-кхе!..

- Ну, это трудненько, матушка... Ха-ха! Ишь чего захотели! Какой-нибудь простой петушишка - и вдруг хочет сделаться индейским, - нет, брат, шалишь!.. Никогда ему не бывать индейским.

Индюшка была такая скромная и добрая птица и постоянно огорчалась, что Индюк вечно с кем-нибудь ссорился. Вот и сегодня, - не успел проснуться, а уж придумывает, с кем бы затеять ссору или даже и драку. Вообще самая беспокойная птица, хотя и не злая. Индюшке делалось немного обидно, когда другие птицы начинали подсмеиваться над Индюком и называли его болтуном, пустомелей и ломакой. Положим, отчасти они были и правы, но найдите птицу без недостатков? Вот то-то и есть! Таких птиц не бывает, и даже как-то приятнее, когда отыщешь в другой птице хотя самый маленький недостаток. Проснувшиеся птицы высыпали из курятника на двор, и сразу поднялся отчаянный гвалт. Особенно шумели куры. Они бегали по двору, лезли к кухонному окну и неистово кричали:

- Ах-куда! Ах-куда-куда-куда... Мы есть хотим! Кухарка Матрена, должно быть, умерла и хочет уморить нас с голоду...

- Господа, имейте терпение, - заметил стоявший на одной ноге Гусак. - Смотрите на меня: я ведь тоже есть хочу, а не кричу, как вы. Если бы я заорал на всю глотку... вот так... Го-го!.. Или так: и-го-го-го!. Гусак так отчаянно загоготал, что кухарка Матрена сразу проснулась.

- Хорошо ему говорить о терпении, - ворчала одна Утка, - вон какое горло, точно труба. А потом, если бы у меня были такая длинная шея и такой крепкий клюв, то и я тоже проповедовала бы терпение. Сама бы наелась скорее всех, а другим советовала бы терпеть... Знаем мы это гусиное терпение... Утку поддержал Петух и крикнул:

- Да, хорошо Гусаку говорить о терпении... А кто у меня вчера два лучших пера вытащил из хвоста? Это даже неблагородно - хватать прямо за хвост. Положим, мы немного поссорились, и я хотел Гусаку проклевать голову, - не отпираюсь, было такое намеренье, - но виноват я, а не мой хвост. Так я говорю, господа?

Голодные птицы, как, голодные люди, делались несправедливыми именно потому, что были голодны.

Индюк из гордости никогда не бросался вместе с другими на корм, а терпеливо ждал, когда Матрена отгонит другую жадную птицу и позовет его. Так было и сейчас. Индюк гулял в стороне, около забора, и делал вид, что ищет что-то среди разного сора.

- Кхе-кхе... ах, как мне хочется кушать! - жаловалась Индюшка, вышагивая за мужем. - Вот уж Матрена бросила овса... да... и, кажется, остатки вчерашней каши... кхе-кхе! Ах, как я люблю кашу!.. Я, кажется, всегда бы ела одну кашу, целую жизнь. Я даже иногда вижу ее ночью во сне... Индюшка любила пожаловаться, когда была голодна, и требовала, чтобы Индюк непременно ее жалел. Среди других птиц она походила на старушку: вечно горбилась, кашляла, ходила какой-то разбитой походкой, точно ноги приделаны были к ней только вчера.

- Да, хорошо и каши поесть, - соглашался с ней Индюк. - Но умная птица никогда не бросается на пищу. Так я говорю? Если меня хозяин не будет кормить, я умру с голода... так? А где же он найдет другого такого индюка?

- Другого такого нигде нет...
- Вот то-то... А каша, в сущности, пустяки. Да... Дело не в каше, а в Матрене. Так я говорю? Была бы Матрена, а каша будет. Все на свете зависит от одной Матрены - и овес, и каша, и крупа, и корочки хлеба. Несмотря на все эти рассуждения, Индюк начинал испытывать муки голода. Потом ему сделалось совсем грустно, когда все другие птицы наелись, а Матрена не выходила, чтобы позвать его. А если она позабыла о нем? Ведь это и совсем скверная штука...

Но тут случилось нечто такое, что заставило Индюка позабыть даже о собственном голоде. Началось с того, что одна молоденькая курочка, гулявшая около сарая, вдруг крикнула:

- Ах-куда!..
Все другие курицы сейчас же подхватили и заорали благим матом: "Ах-куда! куда-куда... " А всех сильнее, конечно, заорал Петух: - Карраул!.. Кто там?

Сбежавшиеся на крик птицы увидели совсем необыкновенную штуку. У самого сарая в ямке лежало что-то серое, круглое, покрытое сплошь острыми иглами.

- Да это простой камень, - заметил кто-то.
- Он шевелился, - объяснила Курочка. - Я тоже думала, что камень, подошла, а он как пошевелится... Право! Мне показалось, что у него есть глаза, а у камней глаз не бывает.

- Мало ли что может показаться со страха глупой курице, - заметил Индюк. - Может быть, это... это...

- Да это гриб! - крикнул Гусак. - Я видал точно такие грибы, только без игол.

Все громко рассмеялись над Гусаком.
- Скорее это походит на шапку, - попробовал кто-то догадаться и тоже был осмеян.

- Разве у шапки бывают глаза, господа?
- Тут нечего разговаривать попусту, а нужно действовать, - решил за всех Петух. - Эй ты, штука в иголках, сказывайся, что за зверь? Я ведь шутить не люблю... слышишь?

Так как ответа не было, то Петух счел себя оскорбленным и бросился на неизвестного обидчика. Он попробовал клюнуть раза два и сконфуженно отошел в сторону.

- Это... это громадная репейная шишка, и больше ничего, - объяснил он.
- Вкусного ничего нет... Не желает ли кто-нибудь попробовать? Все болтали, кому что приходило в голову. Догадкам и предположениям не было конца. Молчал один Индюк. Что же, пусть болтают другие, а он послушает чужие глупости. Птицы долго галдели, кричали и спорили, пока кто-то не крикнул:

- Господа, что же это мы напрасно ломаем себе голову, когда у нас есть Индюк? Он все знает...

- Конечно, знаю, - отозвался Индюк, распуская хвост и надувая свою красную кишку на носу.

- А если знаешь, так скажи нам.
- А если я не хочу? Так, просто не хочу. Все принялись упрашивать Индюка.

- Ведь ты у нас самая умная птица, Индюк! Ну скажи, голубчик... Чего тебе стоит сказать?

Индюк долго ломался и наконец проговорил:
- Ну хорошо, я, пожалуй, скажу... да, скажу. Только сначала вы скажите мне, за кого вы меня считаете?

- Кто же не знает, что ты самая умная птица!.. - ответили все хором. - Так и говорят: умен, как индюк.

- Значит, вы меня уважаете?
- Уважаем! Все уважаем!.. Индюк еще немного поломался, потом весь распушился, надул кишку, обошел мудреного зверя три раза кругом и проговорил:

- Это... да... Хотите знать, что это?
- Хотим!.. Пожалуйста, не томи, а скажи скорее.

- Это - кто-то куда-то ползет...
Все только хотели рассмеяться, как послышалось хихиканье, и тоненький голосок сказал:

- Вот так самая умная птица!.. хи-хи...
Из-под игол показалась черненькая мордочка с двумя черными глазами, понюхала воздух и проговорила:

- Здравствуйте, господа... Да как же вы это Ежа-то не узнали, Ежа серячка-мужичка?.. Ах, какой у вас смешной Индюк, извините меня, какой он... Как это вежливее сказать?.. Ну, глупый Индюк...

Всем сделалось даже страшно после такого оскорбления, какое нанес Еж Индюку. Конечно, Индюк сказал глупость, это верно, но из этого еще не следует, что Еж имеет право его оскорблять. Наконец, это просто невежливо: прийти в чужой дом и оскорбить хозяина. Как хотите, а Индюк все-таки важная, представительная птица и уж не чета какому-нибудь несчастному Ежу. Все как-то разом перешли на сторону Индюка, и поднялся страшный гвалт.

- Вероятно, пж и нас всех тоже считает глупыми! - кричал Петух, хлопая крыльями.

- Он нас всех оскорбил!..
- Если кто глуп, так это он, то есть Еж, - заявлял Гусак, вытягивая шею. - Я это сразу заметил... да!..

- Разве грибы могут быть глупыми? - отвечал Еж.
- Господа, что мы с ним напрасно разговариваем! - кричал Петух. - Все равно он ничего не поймет... Мне кажется, мы только напрасно теряем время. Да... Если, например, вы, Гусак, ухватите его за щетину вашим крепким клювом с одной стороны, а мы с Индюком уцепимся за его щетину с другой, - сейчас будет видно, кто умнее. Ведь ума не скроешь под глупой щетиной...

- Что же, я согласен... - заявил Гусак. - Еще будет лучше, если я вцеплюсь в его щетину сзади, а вы, Петух, будете его клевать прямо в морду... Так, господа? Кто умнее, сейчас и будет видно. Индюк все время молчал. Сначала его ошеломила дерзость Ежа, и он не нашелся, что ему ответить. Потом Индюк рассердился, так рассердился, что даже самому сделалось немного страшно. Ему хотелось броситься на грубияна и растерзать его на мелкие части, чтобы все это видели и еще раз убедились, какая серьезная и строгая птица Индюк. Он даже сделал несколько шагов к Ежу, страшно надулся и только хотел броситься, как все начали кричать и бранить Ежа. Индюк остановился и терпеливо начал ждать, чем все кончится. Когда Петух предложил тащить Ежа за щетину в разные стороны, Индюк остановил его усердие:

- Позвольте, господа... Может быть, мы устроим все это дело миром... Да. Мне кажется, что тут есть маленькое недоразумение. Предоставьте, господа, мне все дело...

- Хорошо, мы подождем, - неохотно согласился Петух, желавший подраться с Ежом поскорее. - Только из этого все равно ничего не выйдет...

- А уж это мое дело, - спокойно ответил Индюк. - Да вот слушайте, как я буду разговаривать...

Все столпились кругом Ежа и начали ждать. Индюк обошел его кругом, откашлялся и сказал:

- Послушайте, господин Еж... Объяснимтесь серьезно. Я вообще не люблю домашних неприятностей.

"Боже, как он умен, как умен!.. " - думала Индюшка, слушая мужа в немом восторге.

- Обратите внимание прежде всего на то, что вы в порядочном и благовоспитанном обществе, - продолжал Индюк. - Это что-нибудь значит... да... Многие считают за честь попасть к нам на двор, но - увы! - это редко кому удается.

- Правда! Правда!.. - послышались голоса.
- Но это так, между нами, а главное не в этом... Индюк остановился, помолчал для важности и потом уже продолжал:

- Да, так главное... Неужели вы думали, что мы и понятия не имеем об ежах? Я не сомневаюсь, что Гусак, принявший вас за гриб, пошутил, и Петух тоже, и другие... Не правда ли, господа?

- Совершенно справедливо, Индюк! - крикнули все разом так громко, что Еж спрятал свою черную мордочку.

"Ах, какой он умный!" - думала Индюшка, начинавшая догадываться в чем дело.
- Как видите, господин Еж, мы все любим пошутить, - продолжал Индюк. - Я уж не говорю о себе... да. Отчего и не пошутить? И, как мне кажется, вы, господин Еж, тоже обладаете веселым характером...

- О, вы угадали, - признался Еж, опять выставляя мордочку. - У меня такой веселый характер, что я даже не могу спать по ночам... Многие этого не выносят, а мне скучно спать.

- Ну, вот видите... Вы, вероятно, сойдетесь характером с нашим Петухом, который горланит по ночам как сумасшедший. Всем вдруг сделалось весело, точно каждому для полноты жизни только и недоставало Ежа. Индюк торжествовал, что так ловко выпутался из неловкого положения, когда Еж назвал его глупым и засмеялся прямо в лицо.

- Кстати, господин Еж, признайтесь, - заговорил Индюк, подмигнув, - ведь вы, конечно, пошутили, когда назвали давеча меня... да... ну, неумной птицей?

- Конечно, пошутил! - уверял Еж. - У меня уж такой характер веселый!..
- Да, да, я в этом был уверен. Слышали, господа? - спрашивал Индюк всех.

- Слышали... Кто же мог в этом сомневаться! Индюк наклонился к самому уху Ежа и шепнул ему по секрету:

- Так и быть, я вам сообщу ужасную тайну... да... Только условие: никому не рассказывать. Правда, мне немного совестно говорить о самом себе, но что поделаете, если я - самая умная птица! Меня это иногда даже немного стесняет, но шила в мешке не утаишь... Пожалуйста, только никому об этом ни слова!..