Вы собираете модели солдатиков, кораблей или танков? Начните изготавливать миниатюры военных лет своими руками. В этом Вам поможет видео, размещенное на этой страничке. Удачи!
Военно-историческая миниатюра. Лепка
Как сделать силиконовую форму для фигурки
Военно-историческая миниатюра. Экскурс в историю
Миниатюры военных кораблей
Хранители оловянных традиций
Оловянные солдатики. Миниатюра
***************************
Так и произошло. Вот он стоит в дверях. Зеленый военный китель облегает его невысокую, широкоплечую фигуру. Он, пожалуй, еще облысел, красивый, умный лоб выделяется, остроконечная бородка поседела, по глаза веселые, ясные. Они взглянули па мепя, все понимая и подбодряя. Отец, конечно, понял даже то, что я влюблен и влюбленность одолевает меня, как может одолевать юношу восемнадцати лет. «Но это все ничего, ничего...» — говорил его взгляд, а мама жаловалась на меня раздраженно и беспомощно, что я плохо учусь, плохо сплю...
Я уже прыгнул па отца, как прыгал в детстве, подражая нашему Марсу — огромной собачище, прыгнул, хотя был теперь много выше отца, припал к его теплой шее, чувствуя себя маленьким и глупым по сравнению с ним...
— Марс, Марс...— приговаривал отец, похлопывая меня по спине.
Вот мы сидим за столом и завтракаем, у брата и сестры занятия с утра, как хорошо, что у меня вторая смена! Я сижу за столом, а отцу пе сидится. В своем кажущемся кургузым военном кителе с серебряными погонами и в мягких ботинках без каблуков, которые уже успел обуть, он ходит по комнате, отпивает из стакана свой красно-кирпичный, крепкий чай, ставит стакан на стол, и мать даже не ворчит на него за то, что он расплескивает чай на белую скатерть. Она такими же, как и я, восхищенными глазами следит за ним и слушает то, что он говорит.
Собственно, ничего нового отец пе рассказал. Обо всем этом сейчас пишут в каждой газете — о том, что свергнуто самодержавие, что свершилась мечта многих поколений, что народ получит землю, что неслыханная демократия осуществлена в России. Отец снова и снова повторяет это, по от понурости и придавленности, которая была ему свойственна последнее время, пе осталось и следа.
— Уфимское общество врачей посылает меня в Москву,— сказал отец.— Я думаю Юрку прихватить с собой,— обратился он к матери.
Сердце у меня прыгнуло: «Неужели? Неужели?»
— А как же реальное? — спросила мать.
Быстро взглянув на мое унылое лицо, отец ответил:
— Какое там реальное! Революция пе меньше чем на десять лет. Должно по всей нашей стране пройти великое переустройство, создал будет совершенно новый строй!
Какой? Это трудно сказать... Свержение русского самодержавия! Ведь это значит, что пришел конец кровавому душителю всех революций. Победоносная революция превратила Россию из самой реакционной страны в самую революционную. России суждено освободить мир! А ты беспокоишься о реальном!
— Что ты только говоришь?! — воскликнула мать.— Он и так плохо учится...
Отец опять взглянул на меня пристально, немного насмешливо, и я тут же подумал о той девушке, в которую был влюблен, о ее полной власти надо мной, власти, которая ей совсем не нужна и которая означала мое полное рабство. Отец даже не знал о существовании этой девушки, но он, несомненно, угадывал ее присутствие в моей душе.
— Таня,— сказал он просительно-нежно, обращаясь к матери,— ты же сама говоришь, что он учится плохо, что ты не можешь с ним справиться. Я заберу его с собой, и ты увидишь, мы все наладим...
В тот же вечер собрались у пас близкие друзья нашей семьи. Андрею Алексеевичу Стакену я сообщил о приезде отца еще в реальном. Встретившись с Силиным, я узнал, что вернулся из армии их отец, демобилизованный по болезни. Со своей мельницы, находившейся неподалеку, в станице Чебаркульской, приехал Виктор Алексеевич — один из самых умных и образованных людей в Челябинске.
Все говорили громко, перебивая друг друга, стакан за стаканом пили чай, но похоже, что в стаканах был не чай, а какой-то пьянящий напиток — лица красны, голоса хриплы и громки.
— Учредительное собрание! Да, да... Вековая мечта народа, земский собор!
— И национализация земли без выкупа!
— Конечно, без выкупа!
— Но все-таки — справедливое вознаграждение?
— Э, батенька, уж если вознаграждение, какая же национализация...
— Почему же национализация? Социализация!
— Неопределенное понятие!
— Ну, все равно, скажем просто: земля тем, кто ее обрабатывает...
|
